Uncategorized — 21.11.2020 at 11:33

Культурные основания либертарианства и радикализма

Чтобы либертарианство в России не влачило существования маргинальной секты либерализма, каковой ее воспринимают статусные либералы вроде Милова, а стало серьезной национальной политической силой и альтернативой, самим русским либертарианцам требуется осознать русский либерализм в качестве своего противника и, учитывая серьезность этого противника, определить все уровни противостояния с ним.

Например, если мы посмотрим на США, то в них дело обстоит именно таким образом. Хотя изначально и демократы, и республиканцы наследовали классической англосаксонской традиции либерализма, отличающейся от континентально-европейской и тем более от российской, в результате его последующей эволюции либерализм там стал уделом демократов, тогда как республиканцы по факту представляют либертарианскую парадигму, она же парадигма американского радикализма. Самые последовательные либертарианцы в США со временем отделились от республиканцев и создали самостоятельную партию, но немалую роль в этом сыграл отход республиканцев от своих же принципов, из-за чего их ряды покидали как либертарианцы, так и американские палеоконы, равно, хоть и по-разному происходящие из американской радикальной традиции.

Американский пример показывает нам важность проблемы, которая пока недооценивается русскими либертарианцами, еще не вышедшими из тени русского либерализма — культурной гегемонии и культурных войн. Сегодняшние либералы в США являются носителями культурной гегемонии французского просвещения, перерастающего во французский постмодерн, которые равно отличаются антирелигиозной направленностью, в то время как американский радикализм является продуктом политической телогии и традиции библейского протестантизма. Такому генеалогическому отличию соответствует и социально-политическое — американские радикалы, которых традиционно представляют республиканцы, традиционно опираются на мощные протестантские и ортодоксально-иудейские общины, а в самое последнее время поддерживаются даже укорененными в стране консервативными мусульманами, в то время как демократы опираются на внерелигиозных либералов, либеральных католиков, либеральных (реформистских) иудеев и в последнее время либеральных мусульман.

Теперь перейдем к России. В ней весь комплекс либеральной культуры, она же «русская европейская культура», с одной стороны является основой культурной гегемонии либерализма среди ее носителей, с другой стороны, в силу его оппортунистического и несостоятельного характера в России, всегда обслуживает имперское колониальное государство. Их тотальным антагонистом был русский или если угодно северо-евразийский радикализм в его корневой разновидности. Такой автохтонный радикализм имел своей человеческой основой не либеральный тип интеллигента и не новорадикальный тип подпольного разночинца — «русского мальчика» по Достоевскому, но тип мужа, опирающегося на свою религию и общину (сообщество) и благодаря этому независимого от государства.

Наглядной иллюстрацией этого конфликта было радикальное восстание за права и вольности под руководством Пугачева и Юлаева. Что в нем интересно, так это то, что оно было направлено не только против имперского абсолютизма, но и против вошедшего с ним в симбиоз культурного либерализма — либералка на троне Екатерина не просто зачитывалась Вольтером, но и вела с ним переписку и пользовалась его поддержкой, ее двор был эпицентром либеральных ценностей и в итоге она осуществила эмансипацию либерального дворянства. А за права и вольности против них боролись как раз «палеоконы» — московитские пуритане-староверы, казаки и инородцы — от мусульман, которые принимали к себе и беглых русских крепостных крестьян, до буддистов-калмыков.

Как было указано ранее, русский радикализм на рубеже XIX — XX веков, потенциально имея ту же базу, в итоге не состоялся, став жертвой большевистской инверции, во многом именно из-за того, что его основой стала не старая (палеорадикальная) версия, а новая, родившаяся в недрах европеизаторской имперско-либеральной культуры.

Сегодня может показаться, что к дню нынешнему это не имеет никакого отношения. Но это не так. Проблема либертарианства в России заключается в том, что преобладающим в нем типажом остаются «мальчики» (и «девочки»), в то время как мужи, которые были движущей силой радикальной борьбы, в отличие от США в сегодняшней России не имеют силы, выражающей их интересы, потому что имперцы, претендующие на это, делают противоположное, вольно или невольно стремясь к сохранению государственническо-холопской матрицы.

Серьезное — либертарианское по сути — движение в России появится только тогда, когда его идеологи и лидеры осознают исторические корни борьбы за права и волю в своей стране, начнут опираться на органические для нее типажи и слои и иметь соответствующие ценностно-культурные установки.