Интерес Навального к Корану следует рассматривать в одном контексте с его обращением к Библии в последнее время и ссылками на ее образы. Но тема на самом деле ещё глубже и требует рассмотрения в контексте философии власти и религии в русской истории.
Сама добровольная сдача Навального в плен, а учитывая характер его противников и российской пенитенциарной системы, на неизбежные издевательства, выглядит как акт не политический, а религиозный, не рациональный, а иррациональный.
Многие указывали на то, что нельзя себе представить такой поступок со стороны Ленина. Но Ленин воплощал в себе архетип революционного вождя, а позже государя, тогда как Навальный с определённого момента стал реализовывать архетип христианского Исуса, добровольно пошедшего на Голгофу и его религиозных последователей, среди которых в русской истории можно выделить протопопа Аввакума.
Образ станет совсем завершенным, когда мы увидим, что этические по сути проповедь и обличения тиранов в начале деятельности общины Навального и его последователей могут обернуться гонениями на них по всей стране по образцу свидетелей Иеговы, о чем вчера уже многие написали.
Таким образом, в используемой нами исторической схеме он воплощает собой ярко выраженный гвельфский архетип, противопоставляя его гибеллинскому. Но русская история не знает примеров политической победы гвельфов над гибеллинами в лобовом столкновении — она происходила только через врастание гвельфов во власть, а не через открытый вызов ей.
С другой стороны, есть примеры того, как явные гвельфы своими обличением и жертвой способствовали уничтожению власти — митрополит Филипп против Ивана Грозного; Сахаров, Солженицын и диссиденты против КГБ/КПСС. Однако никто из них эту власть в итоге не брал — в первом случае она оказалась в руках у Годунова, опиравшегося на гвельфов, во втором — Ельцина, ярко выраженного гибеллина.
Ситуация, однако, усложняется тем, что власть гибеллина по его характеру Путина была основана на союзе с гвельфами из РПЦ. И именно последних этически сейчас добивают Навальный и новые этические проповедники и мученики — если Путину как гибеллину достаточно удерживать свою власть силой, то духовная власть РПЦ просто уничтожается в хлам, а она сама выглядит как корпорация книжников и фарисеев.
Так уже было в начале ХХ века, но если тогда крушение монархии ознаменовалось восстановлением патриаршества, то на этот раз крах системы может поставить под вопрос привычное устройство русской церкви. Однако как бы то ни было борьбу за политическую власть при этом сможет выиграть новый вождь или государь, либо коалиция таковых, но не этический обличитель и мученик.
Проблема Навального, добровольно пошедшего на такое самоумаление, заключается еще и в том, что русские могут воспринимать как неправедную, но власть, ту, что утопает в богатстве, но опирается на силу, но вряд ли смогут принять как власть праведность, ассоциирующуюся со слабостью.
При этом, как уже было сказано, вторая, не будучи способной заменить первую, теоретически может ее уничтожить. Но и для этого нужны соответствующие условия.
Как при Иване IV церковь была живой силой, так и в позднем СССР такой этической силой был массовый класс советской интеллигенции.
В наши дни запрос на «новую этику» есть только у узкой прослойки «продвинутых» миллениалов и зумеров, но является ли он реальным или постмодернистским кривляньем, это покажет наступающая эпоха гонений и этического выбора…
Что же касается «глубинного народа», то есть ощущение, что христианское этическое ядро в нем практически уничтожено. Он сегодня напоминает ветхозаветный Израиль, обличаемый своими пророками — «народ жестоковыйный», чем и объясняется характер той власти, что правит им с его согласия, восторженного или пассивного. И да, победить такого дракона сможет только дракон, а не жертвенный агнец.
При этом выбор Навальным роли такого агнца — это выбор этический и в каком-то смысле мистический, экзистенциальный.
Это своего рода превращение из Савла в Павла, ведь он сам долгое время и не без оснований воспринимался как такой потенциальный дракон, но мистическим образом своим экзистенциальным выбором, одним шагом сам превратил себя в агнца.
Да, мы знаем, что в христианской оптике именно самоумалившийся до агнца является «Царем Иудейским», но не Прокуратор Иудеи и книжники с фарисеями.
Но утвердилось это понимание уже среди Нового Израиля, а не Ветхого, который его отверг. И это уже было две тысячи лет назад.
И тут мы снова возвращаемся к недавно обсуждавшемуся вопросу этнических архетипов.
Украинцы/малороссы, как и другие южане были бы органичными лидерами в России в условиях карнавальной парламентской демократии. Собственно, даже сейчас шоу-фасад для этой власти создают именно южане. Однако власть реальная находится в руках мрачных питерцев, московитов и одного тувинца.
Вообще же исторически принцип власти в чистом виде в этом пространстве устойчиво могли реализовывать либо скандинаво-германцы (Рюриковичи и Готторпы), либо монголо-тюрки (Чингизиды), то есть северные европейцы и северные азиаты. Причём, значительную часть времени совместно — в той или иной конфигурации.
Украинцы на вершине имперской власти оказываются после Сталина и аппаратным путём. А вот в Московии они стали решающей силой именно в составе партии гвельфов, как церковные реформаторы и культуртрегеры. Однако как московитско-ордынский, так и петербургско-германский гештальты мрачной власти им органически чужды.
Тем не менее, чтобы не создавалось впечатления безысходности, следует напомнить ещё один пример — Новгород. Он был, с одной стороны, покрыт как варяжской властной сеткой в лице приглашаемых князей, так и ордынской, которую те признавали. Но с другой стороны был республикой с демосом, автономными от этой внешней гибеллинской власти.
Вот это и является единственной возможной альтернативой описанному выше принципу власти в этих краях — локальный республиканизм. Для его-то торжества и необходимы регионализм и реальный, широкий федерализм, ограничивающие власть драконов так, как это делал республиканский Новгород
