«Съезд народных депутатов» прошел в польском городе Яблонне 4-7 ноября 2022 г.
1) о праве наций на самоопределение
2) о праве регионов на самоопределение
3) о будущих отношениях с ближайшими соседями, а именно Украиной, Беларусью и Казахстаном, а также многополярной перезагрузке пространства Восточной Европы — Северной Евразии
- Право наций на самоопределение
То что, его включили в основополагающую декларацию , включая признание права на отделение и создание собственного государства, это уже прорыв.
То, что таковое обусловили проведением референдумов при демократической процедуре и под контролем международного сообщества, тоже понятно — все-таки у любой, даже самой продвинутой силы, позиционирующей себя российской, будут пределы компромиссов и уступок. Поэтому, такой подход это уже специфика формата, так как никакая российская сила на автоматическое признание независимости регионов по первому желанию вызвавшихся их представлять, не пойдет.
Да, этот пункт является камнем преткновения между радикальной российской оппозицией и радикальными национальными и региональными движениями. Последние как известно настаивают на принципе «сперва независимость, а потом референдумы, договоры и т.д.», усматривая в ином стремление провернуть ленинский фокус с признанием самоопределения на словах, но не на деле.
У меня по этому вопросу своя, третья позиция. Я считаю, что международно-правовое признание — это сложнейший вопрос, который не решается по чьему-то капризу. Что, кстати, относится к признанию не только гипотетических новых государств, которое в современном мире достигается крайне сложно, но между прочим и новых правительств — сие относится и к квазиправительству российских радикалов, которому пока далеко до признания даже российской оппозицией, уже не говоря о международном сообществе.
В таких условиях, а именно, если и пока эти стороны будут подвешены в международно-правовом вакууме, не признаны или признаны условно и ограничено, и правительство российских радикалов, и национальные/региональные правительства объективно будут находиться на одной стороне истории.
Соответственно, позитивное разрешение этого противоречия будет возможно только в одном случае — при его решении в рамках международной коалиции, без победы и активного участия которой шансов не имеют ни одни, ни другие.
В этом смысле наиболее вероятно, что комплексное международно-правовое решение этих вопросов не будет мгновенным и ему будет предшествовать достаточно длительный переходный период. Вот в нем-то очень важно договориться о принципах практического взаимодействия даже без окончательного признания правового статуса друг друга.
А окончательное определение статуса может быть в итоге разным для разных ситуаций. В одних случаях — в виде признания полной независимости. В других — в виде широкой самостоятельности и ее гарантий, в том числе международных, при сохранении эксклюзивной правовой (договорной) связи с единым политическим пространством. В третьих — как часть переформатирования самого этого пространства на новых принципах широкого федерализма или конфедерализма.
Больше того, в силу радикальных последствий всех этих изменений для мирового порядка, нельзя исключать, что речь будет идти об изменении международно-правового порядка не только на территории нынешней России, но и за ее пределами, в более широком региональном контексте. Частично об этом см. в третьей части…
А в переходный, трансформационный период необходимо взаимодействие российских радикалов с радикальными национальными/региональными силами на местах — см. тезисы о Комуче . Для чего нужно, чтобы их представляли вменяемые силы, которые не хотят упустить свой исторический шанс.
- Право регионов на самоопределение
У вопроса есть техническое и сущностное измерения.
Первое. Мы сидели в зале рядом и вообще много общались с ингерманландцем Павлом Мезериным, который и поднял этот вопрос на голосование. При этом на самом обсуждении и голосовании этого вопроса меня не оказалось — надо отметить, что даже для меня, юриста, процессуальные дискуссии на Съезде оказались изнурительными, поэтому пользуясь тем, что я не депутат и не должен голосовать, я периодически отлучался на кофе.
Отошел в этот момент и Пономарев, который ранее заявил, что политические нации в России могут формироваться и не по этническому принципу, как например нация сибиряков. А вот Гудков, который выступил от имени организаторов, реагируя на предложение Мезерина дополнить право народов на самоопределение правом регионов на самоопределение, встретил его жестко в штыки, чем обеспечил его отклонение депутатами. Хотя надо сказать, что опыт последующего кулуарного общения с некоторыми людьми, голосовавшими против, показал, что 15 минут объяснения сути идеи, хватало, чтобы люди, просто не знавшие о наличии регионализма, были готовы переходить на его позиции…
Так вот, возвращаясь к своему предыдущему тезису, я считаю, что кроме того что Гудков проявил себя как единонеделимец, с отклонением предложения Павла особо ничего не произошло. На самом деле, как и в случае с нациями (https://t.me/radicalrus/3294) все будет упираться в то, кто сумеет установить контроль над теми или иными территориями в момент формирования нового политического порядка.
Сумеют это сделать ингерманландцы в Питере и Ленинградской области, значит Временному правительству придется иметь дело с ними. Нет, и это сделает оно? Значит, ингерманландцам нужно будет создавать свою партию и идти на выборы со своей программой, стремясь к референдуму, как это делают шотландские или каталонские партии. Возможен и другой вариант — за контроль над Питером и областью борятся, с одной стороны, Пригожин, с другой, российские радикалы/либералы и ингерманландцы. Значит, придется, как-то объединяться, как делали Колчак с сибирскими областниками.
Второе. Для меня лично этот вопрос один из важнейших, так как я понимаю, что при сохранении нынешнего отношения к ним кровно небезразличные мне земли обречены на такое же вымирание как сейчас.
В этом смысле меня не устраивает отношение даже Фейгина, считающего, что с национальными республиками все под вопросом и уход некоторых из них неизбежен, а вот «русские области» это что-то дефолтно-российское.
При этом как раз таки у колониальных «русских регионов» вроде Урала, Сибири, Дальнего Востока объективно больше и шансов на повышение уровня своей самостоятельности, и перспектив развития в силу наличия природных ресурсов. А вот старые русские земли так и обречены вымирать, оставаясь «областями», будь то в «ЦФО» или вне его.
Поэтому именно им прежде всего нужна эмансипация от химерической роли «Центральной России» (каковой в географическом отношении она уже давно не является) и «метрополии Великой России» и возрождение древней идентичности и основанной на ней политической субъектности ЗЕМЕЛЬ в том смысле, в котором они являются ими в ФРГ, то есть, как СТРАН.
Пока в виртуальном пространстве сегодня уже есть проекты Ростовской Земли , Смоленской Земли , Тверской Земли, и вот именно это направление развития я лично считаю крайне важным. Что разумеется невозможно, если в движение не придут регионалистские проекты, уже давно существующие и офлайн — ингерманландский, сибирский, уральский и т.д.
Но конечно надо понимать, что у почти умерших старых земель «Центральной России» шансов на освобождение и возрождение своими силами практически нет. Поэтому они больше, чем кто-либо в этом смысле будут нуждаться в соответствующей внешней поддержке…
3. О будущих отношениях с Украиной, Беларусью и Казахстаном, а также многополярной перезагрузке пространства Восточной Европы — Северной Евразии
На полях съезда, атакуя Пономарева и отвечая на тезис о том, что он был единственным депутатом Госдумы, который голосовал против присоединения Крыма, некоторые его противники указывали на какое-то его интервью того времени, в котором он объяснял, почему так голосовал. Мол, потому что присоединение Крыма это ошибка, так как мешает быть России с Украиной вместе.
В принципе, в ряде интервью он и сейчас говорит примерно то же. А как еще можно понимать призывы к тому, чтобы Киев снова сталь матерью городов руских и чтобы в нем формировалось будущее правительство России? Да и его помощник Алексей Барановский выражается на сей счет в том же духе и вполне прозрачно.
Что ж, я человек, которому эта мысль была близка с ранних лет. Приезжая ребенком в Киев, я всегда ощущал особое очарование в буквах украинского алфавита, похожих на дореволюционный русский. А первая эмоция о Беловежских соглашениях, когда еще ничего не было известно об их сути, была позитивной именно потому, что казалось, будто Россия, Украина и Беларусь собрались вместе и создали Славянский Союз.
Когда на конгрессе Фронта Национального Спасения в 1992 году депутат Николай Павлов выступил с призывом создать конфедерацию России, Украины и Беларуси со столицей в Киеве и украинским как вторым государственным языком, в отличие от многих национал-патриотов эта идея меня не возмутила, а показалась мне интересной. Всегда с интересом я воспринимал и экзотические новости о визитах отдельных русских националистов к Корчинскому или его визитах в Москву. Кто ж виноват, что дуболомная украинофобия русских националистов не позволила реализоваться этому потенциалу?
И тем не менее, после 2014 года и перед 2022 годом я исходил из того, что единственной возможностью предотвратить сшибку насмерть России и Украины является их национально-государственное размежевание с постепенным примирением (включая возврат Крыма под украинский флаг с выплатой репараций) на основе разделения двух исторических нарративов.
Иначе говоря, тезис «Украина не Россия» я предлагал отзеркалить тезисом «Россия не Украина», сформулировав один из самых цельных дискурсов «реконструкции Великороссии». И незадолго до большой войны именно с этих позиций полемизировал с Арестовичем, продвигавшим Киев в новый центр всея Руси.
Однако можно констатировать, что с началом большой войны РФ как потенциально великорусское в своем ядре государство потерпело крах пол-но-стью. И не просто фактом самоубийственного начала войны и неизбежным поражением в ней, но и абсолютной невостребованностью в качестве спасительной альтернативы того самого национал-изоляционистского великорусского проекта, о котором я писал.
И вот теперь, на просматривающихся развалинах русского мира возникает вопрос — если великорусский фланг уже не состоялся как самодостаточный, а локальные региональные русские проекты еще не состоялись, то что же может стать тем центром, вокруг которого он сумеет перегруппироваться и переформатироваться?
И ответ на него становится очевидным — это тот центр, что выиграл борьбу фактически не за независимость, а за доминирование в восточнославянском пространстве. То есть Киев.
Нет, подчеркну, что речь не идет о создании одного государства. И конечно же, это не «адиннарот». И Украина, и Беларусь после освобождения будут достраивать свои национальные государства и нации. Однако именно поэтому без решения «восточной проблемы» им не обойтись, ибо без этого над ними вечно будет нависать смертельная угроза.
Кроме того, в условиях борьбы за жизненное пространство и ресурсы, которую никто не отменял, как Беларусь, так и Россия для победившей Украины это тот сам падающий в руки трофей, не взять который было бы непростительно. Ну а для обанкротившейся России, особенно ее русской части это возможность не провалиться в черную дыру, а примкнуть к близкородственному что ни говори центру силы, точке сборки и проекту развития.
Итак, в итоге мы приходим к тому, что без Украины и Беларуси русские России действительно не могут. Но есть нюанс и он заключается в том, что центром, метрополией этого пространства для того, чтобы оно было единым, должны будут стать они, а не она. Причем так как в отличие от Российской империи и СССР, где это временами происходило скрытно, на этот раз это должно быть зафиксировано честно и открыто, то русским россиянам потребуется переформатирование идентичности, которое позволит это принять. И таковым может стать только ее регионалистско-субэтническая перезагрузка с осознанием себя малыми частями большого пространства, центр которого располагается в Древней Руси и ее сердцевине.
Это будет непростой и рискованный процесс, и именно поэтому я выступал за размежевание Великороссии и Украины как более экономный и безопасный сценарий. Но теперь, когда последний не состоялся, альтернативы первому уже нет.
Что же необходимо, чтобы это единство смогло стать возможным? Так как для Украины и Беларуси неприемлемо никакое движение в них из московитского центра, нужно, во-первых, чтобы он фактически прекратил существовать (возможно превратившись в символический или несколько символических), а во-вторых, чтобы движение, если угодно экспансия шла в противоположном направлении — с запада на восток этого пространства.
При этом, конечно, оно не может быть равномерным для всего этого пространства. И в первую очередь как с точки зрения безопасности, так и с точки зрения геополитической и геоэкономической логики, и для Украины, и для Беларуси интерес будут представлять прилегающие к ним русско-российские территории, населенные родственным населением.
В итоге если территории от северной Кубани до южной Брянщины для Украины и от северной Брянщины до южной Псковщины для Беларуси фактически с выходом на линию Волга — Дон превратятся в то, чем Россия хотела видеть в составе Украины «Новороссию», это развернет ситуацию и сделает эти две страны заинтересованными в единстве с переформатированным российским пространством.
То же можно сказать и о Казахстане, который безопасно для себя сможет подключиться к активному сотрудничеству с этим пространством, если возьмет под свою опеку территории от южных Сибири и Урала, включая Башкортостан, до Астраханского края.
Ну а что же то пространство, которое не попадет в соответствующие сферы влияния? У той части русских, что сдвинется на восток, возможно появится новый центр или несколько таковых. От Нижнего Новгорода в интуиции Липы до Урало-Сибири в интуиции Цымбурского. Можно предположить и оформление других супраэтнотерриториальных блоков: Северо-Восточный Кавказ, Северо-Западный Кавказ, Европейский Север, Идель (без Урала), Азиатский Север, Буддистский Юг.
Какими будут их членение, международно-правовой статус, система гарантий и отношения между собой — это вопросы, точные ответы на которые сейчас дать вряд ли возможно. Но можно предположить, что именно благодаря их проявлению и оформлению можно будет говорить о единой Евразии.
В конце концов, евразийство и многополярность — это именно то, чего хотели такие идеологи войны с Украиной как Дугин. Поэтому перефразируя слова их вождя, можно им сказать: «Вы хотели многополярности и евразийства? Что ж, нас это вполне устраивает. Мы готовы вам показать, как они выглядят не останавливаясь на полпути».
