Жизнь и смерть Егора Просвирнина это наглядный пример того, о чем мы постоянно говорим — русский национализм в его исторически сложившемся виде это этническая антисистема.
И понять это можно не столько по политическим взглядам и «заслугам» погибшего, сколько по тем параметрам, которые являются единственно значимыми с позиций этносистемы или для оценки этнической антисистемы.
Напомню, что в отличие от нации как общности политического характера, этнос это межпоколенческая общность. Кстати, в последние годы погибший отказался и от борьбы за нацию в пользу классического имперского идеала народа верноподданных. Но и этносистемой этот народ верноподданных тоже не является, более того, убивает ее потенциал в себе.
Итак, этническая система это цепь, связывающая звенья поколений. Но уже не как пресловутое «воображаемое сообщество», а физически, как генеалогическую реальность. И, конечно, хотя в каких-то поколениях от этого принципа возможны отклонения, как правило это цепь, связывающая отцов и сыновей, что проявляет себя в фамильно-отчественном принципе.
С этой точки зрения показательно, что Егор носил фамилию не отца, а матери, а отец его, насколько известно, умер брошенным в одиночестве при живом и способном о нем позаботиться сыне. Что касается второго, то всякое бывает, что же касается первого, обычно такое происходит в одном из двух случаев — либо когда отец и сын не признают друг друга, либо когда сын выбирает фамилию матери, чтобы ассоциировать себя с ее национальностью, а не национальностью отца. Насколько известно, ни один из этих сценариев здесь неприменим — у обоих родителей Егора русские фамилии, а о том, что он сын своего отца знали многие.
Понимаю, что вступаю на тонкий лёд и могу быть обвинённым в копании в грязном белье погибшего у его ещё не остывшего трупа. Но речь не об этом.
Существуют тысячи причин, из-за которых могут прерваться отношения сына и отца. Но мы-то рассуждаем не о личном, а об этносистеме. А с точки зрения последней факт заключается в том, что позиционировавший себя главным русским националистом Егор как оборвал связь с предыдущим звеном поколенческой цепи, так и не оставил после себя звена последующего.
Причём, в его случае последнее было результатом не трагической независящей от него случайности, а следствием образа жизни, который он вёл. И результатом в том числе выбора супруги и потенциальной матери своих будущих детей, о которых он часто рассуждал, но сам сделал все, чтобы их после себя не оставить. Если конечно они не успели это сделать, но об этом пока никто не знает (то есть, его вдова носит его ребёнка). Ибо за шесть лет совместной жизни физически и психически здоровая семья, каковые и составляют фундамент этносистемы, могла бы родить уже не одного ребёнка.
Кто-то наверняка возразит, что причём тут русский национализм, если речь идёт о семейной драме конкретно Егора. Но его ли одного? И является ли он в данном случае исключением или правилом для русского национализма?
Я все-таки склонен думать, что исключением является скорее мой учитель Александр Севастьянов, с одной стороны гордо носящий фамилию своего отца, знающий и не скрывающий свою родословную, а с другой стороны, глава многодетной и дружной семьи, посредством которой продолжается его род. Помню, когда на разных собраниях русских националистов он проводил эксперименты и просил поднимать руки тех, у кого столько детей, никто конечно не мог конкурировать с ним, отцом шестерых (старший сын потом трагически погиб). Но и имеющие трёх детей были в явном меньшинстве, имеющих даже двух было меньше половины, а большинство — однодетные или вовсе бездетные.
Я уже давно далёк от этой среды, но что-то мне подсказывает, что с тех пор ситуация в ней только ухудшилась. Знаю, что меня читает немало участников разных русских националистических организаций, и если я неправ, пусть они поправят меня в чате или у себя в каналах и напишут, в какой из них ядро составляют люди, имеющие крепкие трехпоколенчатые семьи (с детьми, родителями, дедушками-бабушками).
И вот тут-то мы и подходим к тому, причём здесь собственно русский национализм. Да при том, что вместо того, чтобы строить русский этнос и русскую семью как основу русской нации, он программирует своих носителей на совсем иное — борьбу за ненужные территории. А они этому этносу сегодня ненужны, хотя бы потому, что желающие их захватывать не размножаются, и уже сами его корневые территории вымирают и заселяются чужаками.
Этническая химера «триединого народа» — это ещё одна часть этой этнической антисистемы, потому что такие как Егор, будучи сами великороссами, внушили себе и другим, что им нужны территории с другим этносом, зачисленным в русские, и что с помощью него можно закрыть зияющую дыру великорусской демографии.
То есть, налицо не один, а серия порочных генов в ДНК русского национализма, являющегося по сути программой саморазрушения великорусского этноса, его антисистемой. Олицетворением чего и стали жизнь и смерть Егора Просвирнина.
Уже нет никаких сомнений в том, что Юнеман решил позиционировать себя преемником Просвирнина, а его ОБ — СиПа.
Что ж, так даже лучше, определённо лучше — чтобы ни у кого не оставалось на этот счёт никаких сомнений, порождённых их не очень убедительной мимикрией предшествовавшего этому периода.
Можно было бы, конечно, дать этому хлёсткую политическую и даже антропологическую оценку, но пожалуй не стоит. Как показал уже не один случай, наиболее беспощадную оценку этой публике даёт сама жизнь.
Как говорится, естественный отбор ещё никто не отменял.
