Часть I
Второй Съезд народных депутатов, прошедший на этой неделе в Варшаве, пришелся на первую годовщину начала полномасштабной российской агрессии против Украины. И, надо полагать, был призван показать и ей, и остальному миру, что «хорошие русские» в принципе возможны. Но не в лице карикатурных «это не мы, мы против войны», а в лице тех, кто активно борется на стороне Украины с «плохими русскими» и стремится сменить нынешнюю российскую власть, чтобы покончить с ее политикой и пойти на радикальное исправление ее последствий.
К слову, на этой неделе аналогичный сигнал из заключения послал и Алексей Навальный, 15 пунктов которого были растиражированы СМИ. И в них, что важно, подчеркивается однозначное признание границ Украины по состоянию на 1991 год, включая Крым, и необходимость выплаты постпутинской Россией репараций Украине за причиненный агрессией ущерб. Неделей ранее аналогичные позиции на Мюнхенской конференции по безопасности озвучили участвовавшие в ней Михаил Ходорковский, Гарри Каспаров, Дмитрий Гудков и Жанна Немцова.
Детище Ильи Пономарева — Съезд народных депутатов стоит на аналогичных позициях по отношению к Украине. Он выступает за восстановление контроля над их международно признанными границами не только Украиной (а Пономарев был единственным депутатом Госдумы, который голосовал против аннексии Крыма еще тогда, когда для Навального он был «небутербродом»), но и всеми постсоветскими государствами, части которых де-факто оккупированы Россией, а также за выплату последней репараций Украине. Но при этом у Пономарева и Съезда есть то, чего нет у других перечисленных фракций российской оппозиции. Во-первых, их политический штаб находится в Украине, что невозможно без поддержки ее руководства. Во-вторых, у них есть собственное военное крыло в виде Легиона «Свобода России». И в-третьих, они претендуют на роль не абстрактной «оппозиции», а фактически альтернативной власти, готовой заменить нынешнюю российскую, уже сейчас.
И пока остальные части российской несистемной оппозиции спорили о том, возможна ли и нужна ли ей «коллективная Тихановская» (так как своей индивидуальной в виде победителя общенациональных выборов у нее нет), Илья Пономарев решил создать альтернативный российский парламент из всех когда-либо избранных в постсоветской России депутатов всех уровней, разделяющих указанные выше принципы. Легитимность такого органа многими ставится под сомнение, но что поделаешь — таковые всегда существуют в отношении правительств в изгнании, и ту же Тихановскую тоже признают не только далеко не все в мире, но и в самой белорусской оппозиции.
Еще одним выгодным для революционера отличием Пономарева стала его открытость к диалогу с теми национальными и региональными движениями, которые принципиально не верят ни в какую «свободную Россию», считая оксюмороном словосочетания вроде «хорошие русские» и «прекрасная Россия будущего» и выступая за независимость своих народов и регионов от какой бы то ни было России. Если команды Навального, Ходорковского, а также Светова и Каца фактически противопоставили им себя, а команда Каспарова, по началу пытаясь с ними взаимодействовать, упустила инициативу на этом поприще, то Пономарев с завидным, пусть и для революционного, но все же российского политика терпением участвует в многочисленных диалогах с такими движениями, периодически выслушивая нелицеприятную критику в свой адрес.
Очередной такой критикой стал жесткий разбор предложений ко второму Съезду народных депутатов Русланом Габбасовым, суммировавшим их так: «Это только малая часть из того, что нам предлагает новая Конституция от «Съезда народных депутатов». А теперь зададимся вопросом, зачем нам такая федерация? Надо ли нам вновь залезать в одну и ту же петлю под названием Русская империя? Понятно же, что предлагаемая модель государства, это лишь смена вывески и продолжение политики эксплуатирования колоний, ассимиляции нерусского населения и подавления всех несогласных. Нет, только независимость, а вы как-нибудь сами без нас».
Правда, впоследствии выяснилось, что раскритикованный им проект уже утратил актуальность и был снят с сайта Съезда, что было позитивно оценено Русланом Габбасовым. Но вопросы сторонников независимости народов и регионов к подготовленным для Съезда проектам это не сняло, и эти вопросы были озвучены уже в ходе его работы в Варшаве.
Переходная администрация и/или Российская Республика
Илья Пономарев не раз говорил о том, что новое государство, которое возникнет на месте РФ, должно учреждаться добровольно решившими войти в него регионами, а те, кто этого не пожелают, должны иметь возможность стать независимыми. Однако при этом как у революционного политика, который прошел эволюцию от «Октября к Февралю», то есть принятию Февральской революции и непринятию Октябрьского переворота, он явно озабочен тем, чтобы «новый Февраль» оказался успешнее предыдущего. Поэтому во многих своих интервью он и его единомышленники говорят, что российские революционеры уже сейчас должны предложить колеблющимся россиянам «куда идти», а также иметь готовый план строительства нового государства, на переучреждение которого они отводят два года, за которые в регионах нынешней РФ должны пройти референдумы о (не)присоединении к нему.
Эта двойственность заложена и в вынесенных Пономаревым на Съезд проектах Революционного акта и Конституции, которые были приняты за основу с внесением некоторых поправок и отведением времени на их доработку. Из их содержания и обсуждения на Съезде сложилось впечатление, что их автор планирует поскорее «проскочить» учредительный период, чтобы перейти к «более серьезным» и важным задачам восстановления и развития новой страны. Однако в таком подходе чувствуется недооценка сложности, противоречий и рисков этого периода, свидетельством чему стала критика, которой проекты Пономарева подверглись с двух сторон.
С одной стороны, речь идет о принципиальных противниках «распада страны» вроде бывшего полковника ФСБ Геннадия Гудкова и русского националиста Василия Крюкова, уже известного постоянным читателям «Idel.Реалии».
Геннадий Гудков в своем выступлении говорил о том, что Россия может распасться в результате политики Путина, но участники Съезда должны делать все, чтобы этого не произошло, а Василий Крюков и вовсе угрожает «сепаратистам» участью Олега Бузины, пророссийского пропагандиста, убитого в Киеве в 2015 году. Крюков выступил против принятой Съездом поправки в проект Конституции, согласно которой будущая Россия будет федерацией республик и регионов, добровольно вошедших в ее состав, предложив вместо этого формулировку «исторически находящихся в ее составе» с пояснением, что речь идет о международно признанных границах РФ по состоянию на 1991 год.
Предложение Крюкова не было принято и депутаты поддержали положение о том, что каждый регион должен присоединяться или не присоединяться к переучреждаемой стране на соответствующем референдуме. И это вызвало, с одной стороны, обвинения в адрес участников Съезда в пособничестве сепаратизму, а с другой стороны — одобрение в лагере регионалистов. Но даже при таком подходе противоречия с последними у Съезда остаются, так как принятием Революционного акта в утвержденной концепции, которое может произойти уже этой весной, на месте и в границах «упраздненной» Российской Федерации будет провозглашено новое государство — Российская Республика.
Несогласие с этим высказал депутат — ингерманландский регионалист Павел Мезерин, заявивший, что новое государство может провозглашать только Учредительное Собрание по итогам учредительного процесса. С ним не согласился Илья Пономарев, ответивший, что если создание нового государства будет отложено до Учредительного Собрания, повторится история вековой давности, когда к моменту созыва такого собрания власть уже захватили большевики.
В свою очередь автор этих строк, выступивший в качестве гостя, указал на то, что депутаты Съезда были выбраны в государстве Российская Федерация и поэтому могут представлять только его, например, в качестве его Переходной администрации, но на учреждение нового государства у них мандата нет, а потому такое учреждение может произойти только по итогам переходно-учредительного процесса.
Логика Ильи Пономарева понятна, как и его желание пройти между Сциллой имперства и Харибдой анархии, итогом которой может быть скатывание в новую диктатуру. Но резонна и логика поборников прав народов и регионов: «утром деньги, вечером стулья». Или иначе говоря, сперва свободное принятие решения о вхождении или невхождении в будущее единое государство, и только потом его признание в согласованных границах. В противном случае, когда «утром стулья, вечером деньги», то есть, государство сразу признается в границах всей РФ, а уже потом оно проводит референдумы на признанных за ним территориях, ничто не помешает ему провести эти референдумы, «как надо», после чего воспользоваться правом на выход из него со множеством сопровождающих его оговорок, будет уже нереально, как нереально было выйти из СССР, несмотря на декларативное признание им такого права.
Поэтому сторонников независимости народов и регионов устроила бы концепция создания депутатами Съезда некой Переходной администрации, на которую будут возложены задачи демонтажа нынешнего режима, координации между регионами и начала учредительного политического процесса. Но они не признают явочным порядком провозглашенную вместо и в границах РФ Российскую Республику и будут возражать против ее признания в таком качестве международным сообществом.
Более того, провозглашение такой республики в одностороннем порядке может побудить аналогичным образом начать провозглашать другие республики как суверенные государства на тех или иных территориях нынешней РФ и также в одностороннем порядке добиваться их международного признания. И подобное развитие событий может превратить в антагонистов тех, кто по существу находится по одну сторону исторических баррикад, не позволив обсуждаемой Переходной администрации стать зонтиком для них всех. Ведь если такой орган для политически обанкротившегося, но тем не менее международно признанного государства РФ может восприниматься как технически необходимый до достижения согласия о будущем его территории, то любые «переходные», «временные» и прочие органы уже произвольно провозглашенной Российской Республики изначально не будут признаваться теми, кто видит в ней нового потенциального гегемона.
Впрочем, указанные документы пока были приняты только за основу, а потому участников Съезда есть еще несколько месяцев для того, чтобы определиться со своей окончательной позицией по этому принципиально важному вопросу.
Опубликовано на Idel.Реалии («Съезд народных депутатов готовится провозгласить Российскую Республику и Переходную администрацию»)
О проекте Российской Республики. Часть II
Итак, в чем заключается главная проблема идеи Российской Республики?
Нет, не в названии — если бы речь шла только о нем, этому можно было бы не уделять такого внимания.
Проводя аналогии, морская свинка и не морская, и не свинка, и если бы речь шла о таком подходе, не было бы особых проблем — как говорится, назови хоть горшком, только в печь не сажай. Но в данном случае как раз есть основания считать, что дело не в названии, а в том, что с его выбором нас снова хотя именно посадить в печь. Потому что идея Российской Республики при серьезном к ней отношении, которое продемонстрировали на II Съезде народных депутатов ее инициаторы, это именно оно.
Но почему? Разве нам не нужна именно республика на смену тирании? Очень нужна.
Проблема в том, что Россия как североевразийское геополитическое образование за полтысячелетия своего существования республикой почти никогда не была, даже когда так называлась. За вычетом нескольких лет, которые можно считать кратковременными попытками трансформации в неё, к которым мы ещё вернёмся.
Ну а как же Новгород, Псков, казачьи республики — разве это не примеры существования республики в России? Примеры, но только не в России, а на отдельных ее территориях, а точнее, на тех территориях, которые ей потом были захвачены. После чего эти республики там перестали существовать.
Но почему так происходит всякий раз, когда политическое пространство становится общероссийским? Для этого мы должны вернуться к разговору о сущности республики как таковой.
Res publica это общее дело (не будем сейчас углубляться в аспект общей «вещи» или инфраструктуры, о которой писал Хархордин), которое возможно только для populus, или говоря современным языком, «гражданской нации».
А теперь зададим ключевой вопрос — населено ли пространство от Калининграда до Владивостока таким populus, который исторически организует его по-республикански, как общее дело? Нет, называя вещи своими именами, способные к подобному формату политической организации люди на нем составляют меньшинство, и потому исторически это пространство веками организуется не как республика, а как «государство», то есть «дело государево», а преобладает на нем тип подданных государя, суверена.
Означает ли это тот «расистский» вывод, что республика на этих просторах в принципе невозможна? Нет, в принципе она возможна, и на это указывают прецеденты ее появления там, где ее еще недавно не было — в Украине, Грузии, Кыргызстане, Армении, Монголии и т.д. Хотя и стоит отметить, что во всех этих случаях присутствовали свои предпосылки для подобного успеха, которых нет или они слабее присутствуют на просторах России, тем не менее эти прецеденты внушают оптимизм одним и страх других — отсюда и фобия Кремля перед «цветными революциями».
И тем не менее, имея опыт неоднократных провалов попыток превращения государства в республику, россиянам необходимо честно разобраться с тем, почему это происходит. Причем, если те же грузины, украинцы или армяне справедливо могли указать в качестве главной причины падения их республик на завоевавшую их Россию, то россиянам эти причины придется искать в себе самих.
А они, если мы присмотримся к этим нашим неудачным попыткам по крайней мере в XX веке, станут быстро очевидными. Потому что последовательное торжество на этом пространстве республиканских принципов быстро приводит к тому, что у нас принято называть «распадом России».
Так было после провозглашения Российской Республики в 1917 году, за которым почти сразу последовал Октябрьский переворот в столице, а за ним фактическое создание на просторах бывшей Российской Империи десятков государств, как республиканских, так и не очень, причем, не только в «национальных окраинах», но и в «русских регионах».
И «собрала воедино» все это сила, которая хоть и провозглашала республику, но по сути своей была имперской — отсюда и «в комиссарах дух самодержавья», и наивный лозунг в пику им «советы без коммунистов» как взыскание именно республики вместо нового формата имперского гегемонизма.
Однако как показал опыт Перестройки, как только исчезли коммунисты, а точнее их узаконенная гегемония, исчезли и советы, точнее формально базирующееся на них государство — Советский Союз.
Не менее показательна и история постсоветской Российской Федерации, в которой проект Российской Республики возник внутри Верховного Совета, начавшего эмансипироваться от гегемонии компартии, и был похоронен фактически с расстрелом этого Верховного Совета Ельцином, эмансипировавшимся от него и превратившимся в фактического Государя.
Да, в октябре 1993 года Россия уже перестала быть республикой, хотя еще и продолжала оставаться федерацией до прихода к ней власти нового Государя, власть которому передал предыдущий.
И тут мы снова оказываемся перед вопросом — а что бы было, если бы тогда этого не произошло, и победил бы не Ельцин? И опять мы видим, что это был бы пресловутый «распад России» в форме не просто двоевластия по вертикали, но и «парада суверенитетов» по горизонтали, который от Чечни, Татарстана и других «национальных республик» уже распространялся на провозглашенную Уральскую Республику, Сибирское Соглашение и т.д.
Итого, мы видим, что каждый раз при торжестве республиканских принципов Россия «рассыпается», а «собирается» снова она благодаря преодолению этих принципов и появлению Государя, будь то в виде персонального диктатора, партийной диктатуры и т.д.
Из этого очевидно должен следовать тот вывод, что любой последовательный республиканец в России не просто не должен быть озабочен «собиранием российских земель», но и бояться его как огня, вместо этого думая о том, как создать страну, способную быть республикой, что учитывая нашу историю будет не просто в принципе.
К примеру, Москва и Московская область. Это реально 15-20 миллионов человек. На минуточку, это население двух Чехий, половины Польши, а в текущем демографическом раскладе и и Украины. Добиться становления республики на этом пространстве и у этого населения тоже будет непросто. Но в принципе возможно — ровно до того момента, пока вместо этого не начать «собирать российские земли» и бороться за восстановление/сохранение их единства.
Аналогично и для Питера и Ленобласти, областей и краев ЮФО, СФО и так далее.
Однако уже сейчас, на прошедшем II Съезде мы увидели, что идеологи новой Российской Республики не на шутку заинтересованы именно собиранием и сохранением российских земель. И, конечно, они убеждены в том, что реализовывать их будет российская гражданская нация, организованная республиканским образом.
Но наш исторический опыт учит нас обратному — как в начале XX века «собирание земель» было невозможно без появления партии-гегемона, так и в конце XX века оно было невозможно без появления президента-гегемона и в частности его администрации, на которую и были завязаны все эти вопросы.
Таким образом, мы видим, что исторически «единство России» невозможно удерживать в формате республики. Что кстати честно признает Ходорковский, призывающий сделать ставку не на демократию, а на федерализм (его понимание федерализма сейчас выводим за скобки) и признать, что далеко не все части будущей России будут «демократическими» (то есть, республиканскими).
Авторы же проекта Российская Республика намеренно решили сделать ставку в качестве принципа сборки страны не на федерализм, а на республиканизм. Да, надо подчеркнуть, что речь идет не об отказе от федерализма как такового — они провозглашают, что их Российская Республика будет федеративной. Тем не менее, речь идет именно о главном принципе организации России, которым ими выбран республиканизм.
Который, как неоднократно показывала ее история, в этом качестве нежизнеспособен, равно как и она нежизнеспособна в формате республики.
О проекте Российской Республики.
Часть III
Республика и нация, территория и население
Итак, республика это то, что создается гражданской нацией и является в дальнейшем ее «вещью» (res). Но такая нация это не население, а совокупность граждан, осуществляющая то, что Ренан назвал «ежедневным плебисцитом».
Авторы проекта Российской Республики открыто говорят о том, что мнение большинства россиян сегодня ничего не значит, поэтому на него и не надо ориентироваться. Как говорят и то, что власть надо будет брать силой при поддержке международной антипутинской коалиции и в первую очередь Украины как ее лидера.
Это, как сейчас говорят, базированно, но это означает констатацию важного факта — российской гражданской нации сегодня нет. Но в таком случае возникает не менее важный вопрос — если нет гражданской нации, то как же строить ее вещь — республику?
Значит, надо создавать — и одно, и другое. И фактически эту миссию берет на себя национально-республиканский авангард.
Тоже базированно. Но, как гласит русская поговорка, бери ношу по себе, чтоб не падать при ходьбе.
Ведь как мы говорили ранее, превращение подданных в нацию и строительство республики — это сложная миссия, и вдвойне сложная, когда в историческом анамнезе страны и народа есть та хроническая болезнь, которая каждый раз подкашивает организм, когда он берет на себя эту нагрузку.
Соответственно, зная это, надо брать на грудь тот вес, который заведомо не раздавит тебя. В данном случае вес прежде всего пространства и населения, определяющий способ их организации.
Переходя от аллегорий к конкретике, речь идет о том, что силы способные выступить создателями республики, будут разными в разных пространствах. И соответственно, в тех случаях, где возникнут авангарды соответствующих наций, они будут стремиться к учреждению своих республик. Не одной республики на всех, а именно множества республик и политических наций — не этносов, а именно политических наций, которые могут иметь как ярко выраженный этнический характер, так и нет, то есть, возникнуть в «русских регионах».
Из этой доктринальной посылки мы приходим к чрезвычайно значимому практическому вопросу. Инициаторы проекта Российской Республики заявляют, что после провозглашения явочным порядком этого государства его Переходная администрация проведет референдумы на территориях упраздненной ей РФ для их присоединения или неприсоединения к Российской Республике. При этом отмечается, что в случае неприсоединения референдумы будут проводиться на частях не пожелавших присоединяться территорий, и те из них, которые захотят отделиться от них и присоединиться к Российской Республике, смогут это сделать.
И тут я даже не буду спекулировать на том, что это та же логика, которой руководствуется Путин в отношении ДНР, ЛНР, Крыма, Запорожской и Херсонской областей, Южной Осетии и Абхазии. Вопрос, на который мы должны ответить — на каком основании явочным порядком провозглашенная Российская Республика собирается проводить подобные референдумы на территориях других провозглашенных республик и делить их?
Ответ на этот вопрос, как ни крути, очевиден — потому что продолжает быть Империей, которая считает свою власть распространяющейся на всю имперскую территорию (просто сузившуюся с СССР до РФ), используя для этого в качестве инструмента «волеизъявления населения». Того самого, которое еще недавно не принималось в расчет ее создателями на стадии принятия решения о создании своей республики, но вдруг превратилось в решающий фактор, когда потребовалось выстраивать отношения с другими созданными их национальными авангардами республиками.
Итого, мочи мочало, начинай с начала — мы получаем ту же тактику «русского мира», просто в границах поменьше. Но с тем же гарантированным результатом, потому что решение имперских задач в итоге потребует возвращения к имперской форме власти, которая в России республиканской быть не может.
The United States
Но может ли в принципе быть иначе? Может, но при условии, что такие республиканцы откажутся как от базового уровня от «России», которая в целом республикой быть не может, и определят для себя тот масштаб, в котором реализация республиканской программы будет достижимой задачей.
Иначе говоря, чтобы не быть российскими империалистами, таким республиканцам нужна будет своя, а не «российская» республика, которая уже в свою очередь сможет вступать во взаимодействие с другими республиками и выступать с ними единым фронтом.
А чем бы в таком случае теоретически могла быть Россия, переломившая имперскую парадигму своего развития? Илья Пономарев не раз говорил о том, что для него моделью являются США. Однако у нас в русском языке из-за «сложностей перевода», а по правде сказать, прямой аберрации, грубо искажается их название, а с ним и суть. Потому что во всех остальных случаях State на русский переводится как «государство», а вот в случае с США как загадочный «штат». И не потому, что такие переводчики различаются западное stato и русское «государство», а потому, что не хотят переводить The United States of America способом, адекватным для русского языкового контекста — как Соединенные Государства Америки.
Так вот, во всех многочисленных обсуждениях на эту тему ни один известный российский оппозиционер не предложил национальным и региональным республиканцам проект объединения в Соединенные Государства России или Российское Содружество Наций или Российскую Конфедерацию Республик. То есть, название, в основе которого лежит идея Союза Республик.
И можно предположить почему — потому что, Союз Республик у нас уже был, и как он закончился, известно. Правда, на счет причин этого существуют разные точки зрения. Ленин, наверное бы, сказал, что так произошло из-за поражения революции, объединившей все эти республики в союз. Путин, опираясь на Сталина, говорит, что это потому, что дали этим республикам равноправный статус с Россией вместо того, чтобы включить их в ее состав. А Султан-Галеев наверняка бы сказал, что это потому что не послушали его и создали Россию как дестабилизирующий Союз фактор вместо того, чтобы включить автономные республики непосредственно в Союз вместе с Русской республикой. Китайский же регионалист Лю Джунцзин пошел бы еще дальше и сказал, что внутри союза нужно было создавать не одну русскую республику, а их дюжину, чтобы они могли быть равновесными нерусским. Все это конечно дела давно минувших дней, но это тот неудачный опыт строительства федеративного республиканского союза, без осмысления которого у нас нет шансов преуспеть с этим в следующий раз.
Правда, мы не можем позволить себе закопаться в теорию — есть неотложные задачи, которые нужно решать, и смена режима в России именно такая задача. Согласен. Но ее как раз и могла бы решать Переходная администрация Российской Федерации — государства-банкрота, находящегося в процессе ликвидации и реорганизации.
Чтобы решать эти задачи провозглашать Российскую Республику необязательно — это может делать и Переходная администрация, и взаимодействующие с ней национально-республиканские силы. Которым в дальнейшем предстоит определить формат отношений между собой. А если кто-то их к этому будет принуждать от имени некой Российской Республики, то это будет просто очередным витком реваншизма пересобравшейся под красивыми лозунгами империи — с изначально очевидным к этому отношением со стороны и этих республик, и их союзников.
