Назад в будущее: куда?

Разговоры о необходимости смены режима, революции, а иногда даже контрреволюции в антисистемно настроенных русских кругах часто выходят на вопрос: если нынешний режим нелегитимен, то на какой исторической и политико-юридической платформе следует созидать государство и общество?

На этот счет есть много разных взглядов, от таких экзотических как движение граждан СССР, которые считают, что государство с таким названием продолжает существовать, до претендующих на большую респектабельность сторонников подхода, согласно которому «историческая Россия» перестала существовать после создания на ее территории РСФСР и СССР, преемником которых является нынешняя РФ, а следовательно ее восстановление требует их денонсирования и реституции к предшествующему положению. Вкратце рассмотрим оба подхода.

Восстановление СССР, даже выводя за скобки содержание этой идеи, просто технически невозможно, потому что эта форма окончательно умерла. А умерла она и потому, что входившие в него союзные республики захотели быть независимыми государствами, и обратно в союз, тем более в прежнем виде, не собираются, и потому, что умерла та идея и сила, которая стояла за этой формой — коммунистическая идея и партия. Потому что советы, которым номинально принадлежала вся власть в СССР, были всего лишь ширмой для власти этой партии, и как только диктатура партии с ее репрессивным и идеологическим аппаратом исчезла, перестали существовать. Следовательно, идея восстановления Союза Советских Социалистических Республик просто технически нереализуема, потому что таковой действительно умер и воскресению не подлежит.

Не более реальна и идея реставрации «исторической России», под которой почему-то адепты ее антисистемного видения понимают лишь государственную форму, прекратившую существовать в 1917 году. Опять же, выведем за скобки содержание идеи, но как можно оживить форму, которая уже давно канула в лету? Если говорить об идее «исторической российской государственности», то ее как раз поднял на щит нынешний режим, лидеры которого открыто заявляют и что территория СССР была территорией «исторической России», и что украинцы и русские это «один народ». Следовательно, оппозиционных режиму сторонников восстановления «исторической России» интересует не это, а что-то другое. Но что тогда?

Восстановление власти Дома Романовых? Опять же, он сегодня юридически сохранился только в той форме, которая давно контролируется нынешним режимом и пестуется им. Устроит ли таких белых оппозиционеров-реставраторов, если завтра нынешний режим остановится на сценарии транзита, при котором будет восстановлена формальная власть Дома Романовых, а регентом будет объявлен полковник КГБ или его преемник?

Если имеется в виду сценарий последовательной десоветизации, логично было бы предположить, что речь идет о восстановлении юридическо-институциональной системы, существовавшей до 1917 года. Но много ли у нас в стране найдется не историков-теоретиков, а юристов-практиков, которые детально разбираются в Своде законов Российской империи и всей совокупности подзаконных актов, а также институтов, действовавших до 1917 года? Очевидно, что таковых нет (или их единицы) не только в России, но уже и в русской эмиграции. Так какие юристы тогда будут восстанавливать и реализовывать эти законы, какие государственные служащие будут осуществлять свою деятельность в соответствии с ними? И главное, насколько эти законы и институты, существовавшие в стране с совершенно другим укладом, отвечают нуждам нынешнего российского общества? Ведь сторонники подобной реституции в качестве успешного примера ее осуществления обычно приводят страны Прибалтики и Восточной Европы, которые после падения коммунистических режимов, вернулись к юридическим и институциональным основам, существовавшим до их утверждения. Однако при этом забывают, что они вернулись к порядкам довоенных национально-демократических государств, а не сословных самодержавно-монархических империй, каковой была Россия до февраля 1917 года (о России после февраля 1917 года и до захвата власти большевиками поговорим чуть позже).

Таким образом, преемственность, что с СССР, что с Российской империей в наши дни может быть осуществлена только на символическом уровне, что к неудовольствию любителей двух этих «чистых форм» как раз и делает нынешняя власть, но никак не в виде реанимации этих форм в качестве альтернативы ей. Но что тогда может быть такой альтернативой?

Депутинизация и реконструкция РФ

Ответ на этот вопрос станет очевидным, когда мы констатируем не менее очевидное — изредка апеллирующий к номинально действующей при нем конституции РФ, нынешний режим давно де-факто отменил ее и правит, нарушая или игнорируя ее важнейшие положения, в частности, указанные в первых ее главах, составляющих основу ее конституционного строя.

В целом такая ситуация не нова — то же самое было и в СССР. Да, и поэтому в условиях, пока существовали формы, предусмотренные фиктивными советскими конституциями и законами, диссидентский лозунг «соблюдайте свою конституцию!», который рассматривался как вызов партийно-чекистской диктатуре, имел смысл. По этой же логике, сегодня, когда существуют юридические и институциональные формы, обусловленные нынешней фиктивной конституцией, смысл имеет обращение и к ней, к ее важнейшим, недействующим положениям.

При этом надо понимать, что форма нынешней конституции исторически порождена запросом общества на новый путь развития после крушения СССР как «союзного» и «социалистического» государства, то есть, запросом на строительство российского демократического государства, официально провозглашенного 12 июня 1990 года и фактически утвержденного 19-21 августа 1991 года. Даже последующие конфликты противостоящих друг другу сил вроде Кремля и Белого дома происходили уже в этой рамке и касались лишь ее конкретизации. Поэтому, несмотря на то, что негативные последствия разгона парламента и приостановления деятельности существовавшей на тот момент конституции нельзя упускать из виду, даже суперпрезидентская модель власти, установленная силой 3-4 октября 1993 года и формализованная конституцией, принятой 12 декабря 1993 года, утверждала те базовые государственные и общественные принципы, которые соответствовали целям российской демократической революции — создания правового, демократического, федеративного и социального государства.

Хотя предпосылки для этого были заложены уже в суперпрезидентской системе власти, утвержденной с новой конституцией, вышеуказанные базовые ценности стали системно демонтироваться именно с первых дней прихода к власти Владимира Путина. В дальнейшем упразднение данных ценностей лишь осуществлялось по нарастающей.

Следовательно, у нас есть очень ясная и четкая точка отсчета в виде конкретной даты — 16 августа 1999 года, то есть, дня, в который Владимир Путин пришел к власти, будучи назначенным «регентом» и «преемником» передавшего ему власть Бориса Ельцина, формально — премьер-министром страны. С этого момента происходит разворот в развитии страны в базовых принципах, утвержденных конституцией 12 декабря 1993 года, которые до этого во многом не соблюдались и нарушались, но по крайней мере признавались как цель.

Таким образом, для сил, признающих эти базовые ценности российской демократической повестки, невзирая на все расхождения по второстепенным вопросам, стоящая перед ними первоочередная задача должна быть предельно ясна — это осуществление депутинизации как возврата к тому юридическому состоянию, которое существовало до 16 августа 1999 года, то есть, прихода диктатора к власти. И реализация этой задачи в отличие от реализации идей реституции юридическо-институциональной формы СССР или императорской России абсолютно реалистична, ибо каркас юридической системы, адекватной потребностям современного российского общества, был создан еще до прихода Путина к власти.

Далее, при том, что все юридические акты, принятые после 16 августа 1999 года, должны быть автоматически признаны недействительными в результате депутинизации, сами такие акты потом могут быть подвергнуты тщательной ревизии юристами. Те из них, что соответствовали реальным потребностям общества и не противоречили базовым конституционным ценностям, а таких, конечно, было немало, после прохождения соответствующей оценки могут быть заново переприняты в сжатые сроки. Окончательно признаны недействительными должны быть именно акты, воплощающие в себе идеологию путинского режима, однако, чтобы это действительно было сделано, вначале придется отменить все, что было принято после 16 августа 1999 года. Это и станет среднеинтенсивной революцией или реституцией в реалистичных, жизнеспособных рамках — той государственно-правовой формы, которая в целом отвечает историческим потребностям и уровню развития российского общества.

Но если реституция юридического пространства к допутинскому состоянию может пройти относительно просто, то с реституцией государственных институтов все обстоит гораздо сложнее. Ведь очевидно, что после того, как под ширмой форм, установленных конституцией, произошло полное упразднение их содержания, автоматически восстановить первые без риска для вторых будет невозможно. Поэтому, если в отношении первых двух глав конституции, устанавливающих основы конституционного строя в виде принципов правового, демократического, федеративного и социального государства многонационального народа России, необходимо восстановление их прямого действия, то положения последующих ее глав, устанавливающих принципы взаимоотношений различных ветвей федеральной власти между собой и федерации с ее субъектами, потребуют пересмотра в ходе пере/учреждения парламентской федеральной республики.

Десоветизация: реальная и фиктивная

Однако определенная часть оппозиции считает, что нужно идти еще дальше и добиваться не только депутинизации, но и десоветизации, отсутствие которой и обусловило появление в России путинизма. Да, по сути это безусловно так, но опять же, требуется определиться с сутью проблемы, чтобы не свести соответствующую кампанию к лозунговщине и смене декораций.

Идеологическая реабилитация советизма произошла в решающей степени во время правления Путина, начиная с восстановления музыки советского гимна и отмены праздника Дня независимости России в его оригинальном названии до криминализации ревизии мифа Великой отечественной войны, а следовательно, описанная выше депутинизация должна будет решить и эту проблему. Это же касается и сущностного утверждения неосоветизма как парадигмы унификации общества и навязывания ему единой идеологии, что стало следствием упразднения основ конституционного строя. Соответственно, восстановление этих основ должно будет привести к сущностной десоветизации посредством формирования плюралистического конкурентного общества.

Что касается предлагаемого некоторыми кругами демонтажа всех советских государственно-правовых элементов, то надо определиться с тем, о чем идет речь. Реальная, а не декоративная сущность советизма определялась наличием в его системе не советов или национальных республик, как хотят представить некоторые, но партийно-гебистской диктатуры, делающей их, как и все другие декорации советизма фикциями. Поэтому реальная десоветизация предполагает, с одной стороны, устранение подобного диктата и его недопущение в будущем, с другой стороны, обеспечение тех прав и возможностей, наличие которых убивает советизм на корню, а отнюдь не смену одних декораций на другие при сохранении сущности системы унификации и бесправия.

Следует ли добиваться осуждения коммунизма как идеологии, демонтажа памятников его вождям, смены названий в их честь, реабилитации и прославления борцов с большевизмом? Да, все это желательно, но с учетом сказанного выше — если завтра вместо памятников Ленину повсеместно будут стоять памятники Врангелю и Колчаку, а улицы будут называться именами не советских, а антисоветских деятелей, но сохранится система унификации и бесправия, ни к какой принципиальной трансформации общества это не приведет. Поэтому, оптимально, чтобы подобные инициативы шли изнутри свободного общества, на создание которого и должны быть направлены основные усилия политических радикальных сил, а не на «культурные войны», которые будут идти уже внутри него между желающими в них участвовать.

Национально-государственный континуитет: империя или дом коренных народов?

Однако вопрос восстановления преемственности с досоветской Россией имеет еще одно измерение. Российская Федерация, как известно, объявила себя правопреемником СССР, а тот в свою очередь не был правопреемником Российской империи. Поэтому, мысль о том, что они живут в государстве, созданном только в 1917 году, является для многих просто-таки мучительной — видимо, настолько же мучительной, насколько для иных оказалось заявление Дмитрия Медведева в 2011 году, что «в наступившем году России исполнится только 20 лет».

Правда, практические преимущества объявления о правопреемстве по отношению к Российской империи весьма сомнительны, а порождаемые им проблемы могут их значительно перевесить. Что касается первых, то что это собственно даст? Возможность вернуть царское золото? Нет — очевидно, что как и пресловутое «золото партии», его уже никто не вернет. Или мы хотим таким образом задним числом записать Россию в число стран-победительниц Первой мировой войны и на этом основании потребовать у Германии выплаты репараций по дополнениям к Версальскому договору? Или поставить под сомнение одностороннее провозглашение независимости Польши и Финляндии и как минимум (на что, кстати, согласятся отнюдь не все сторонники этой идеи) заново признавать их независимость, а заодно и независимость государств, возникших после распада СССР (чем многие захотят воспользоваться для «корректировки» границ)?

А может быть, эту проблему — 1917 года как точки отсчета — решить, отталкиваясь от другой логики? А именно, не через привязку к исчезнувшей государственно-правовой форме, а через установление правовой связи между существующим (точнее, подлежащим реконструкции) государством и его коренными народами, то есть, народами, проживающими в нем на своих родовых землях? В таком случае, а именно, если признать Россию Национальным домом русского и объединившихся с ним коренных народов, проблема 1917 года как точки отсчета решится сама собой. Ведь очевидно, что история русского народа начинается задолго до 1917 года, равно как и история других коренных народов России. Следовательно, говорить об истории народов России, сохраняющей свою непрерывность сквозь разные государственные формы, гораздо продуктивнее, чем говорить об истории государства, континуитет которого является предметом дискуссии.

Кстати, это автоматически решило бы и волнующую некоторых проблему предоставления права на российское гражданство потомкам подданных Российской империи, утративших его в последующем. Тем более, что схожая проблема возникает сейчас и будет возникать далее уже не с подданными Российской империи, а с выходцами из Российской Федерации и их потомками, для которых двери их национального дома в таком случае будут открыты всегда, так же как двери Израиля открыты для евреев или Польши — для поляков.

Зато при таком подходе не возникнет масса проблем не только с соседями, но и внутри страны. Например, проблем с принижением коренных народов России, которые силой были присоединены к «исторической России» и находились в ней на положении «инородцев», и которые получили хотя бы формальное подобие своей государственности и признанное за ними как за нациями право на самоопределение уже после ее распада, с образованием федеративной России. Не надо будет ни доказывать, что завоевание Казани или покорение Кавказа было благотворным, ни оправдываться и каяться за них, так как сегодня мы уже живем (хотим жить) в государстве, основанном на новых принципах — федеративном союзе народов, а уж внутри себя пусть каждый из этих народов сам решает, какие события своего прошлого праздновать, а по каким объявлять траур.

Учредительное собрание как символическая точка отсчета

Впрочем, в истории досоветской России есть одна точка отсчета, которую могли бы принять за символическую основу своего совместного движения к будущему все ее народы — это Учредительное собрание, которому предстояло учредить страну на новых принципах после того, как была свергнута самодержавная монархия, но до того, как власть силой захватили большевики. Как известно, собравшись, до своего разгона оно успело принять решение о превращении России в федеративную парламентскую республику, то есть, определило ровно те ориентиры, которые актуальны в наши дни. Вот на эту точку отсчета, то есть, первую попытку создания народами России парламентской федерации, растоптанной большевистской диктатурой, вполне можно ориентироваться не как на «букву», но как на «дух», то есть, символически и политико-генеалогически.

Что же касается внешних границ федеративного государства и внутренних границ его субъектов, то они уже были закреплены как международным правом, так и его новым конституционным правом в период после демонтажа коммунистической диктатуры и до установления диктатуры путинской.

Резюмирую — в 1990-м году было провозглашено, а к концу 1991 года на международно признанной территории России в целом было создано государство, декларируемые принципы и рамки которого вполне соответствовали исторически обусловленным потребностям и чаяниям его народов, за исключением чеченского народа, который категорически не согласился в нем жить и провозгласил свое государство. И до 16 августа 1999 года данные принципы признавались большинством российского общества и декларировались существующей властью. После же этого произошел захват власти группировкой, которая стала планомерно растаптывать и ревизировать эти принципы, создав к настоящему моменту гибридное мафиозно-террористическое государство, представляющее угрозу как миру, так и его собственному населению. Поэтому перед российским обществом стоит столь же сложная, сколь и простая задача — вернуться к основам российской государственности, существовавшим до 16 августа 1999 года, и осуществить реконструкцию его юридических и институциональных форм так, чтобы они соответствовали их содержанию. А проблему соотнесения этой государственности с историческим самосознанием его коренных народов решить уже через объявление этого государства их национальным домом.