Русская радикальная платформа с удовольствием представляет вниманию читателя работу видного общественного деятеля, публициста и историка начала XIX века Николая Полевого с обстоятельным разбором и ныне актуальной проблемы. В работе «Малороссия«, представляющей собой рецензию на книгу Бантыш-Каменского Д.Н. «История Малой России» Николай Полевой подробно обосновывает, что русские и украинцы или, как их тогда называли, великорусы и малорусы, являются двумя разными народами, как с политической, так и с этнической и культурной точек зрения.
Уникальность и ценность этой работы заключается в том, что написана она не украинским или малороссийским «самостийником», а великорусским националистом и радикалом, убежденным «московитом» из сибирской купеческой семьи. На страницах своего закрытого цензурой журнала «Московский Телеграф» Николай Полевой излагал взгляды, которые с полным основанием можно назвать буржуазным национализмом, считая именно «третье сословие» основой настоящей нации и будучи благодаря этому красной тряпкой для дворянско-имперских кругов.
Полевой и его единомышленники не успели в свое время выдвинуть полное концептуальное изложение своих взглядов отдельной идейной программой, облечь своё мировоззрение в виде «дорожной карты» или просто «партийной программы». До запрещения и разгона журнала «Московский Телеграф» оригинальные и «самородковые» мысли великоросских глашатаев буржуазного национализма были оставлены (в разброс) в различных местах выпусков этого проекта. Сегодняшним поколениям, имея тематический интерес, остаётся лишь с нуля штудировать и систематизировать это наследие.
Можно лишь выделить сразу, т.е. беглым взором, несколько интересных умозаключений. Остальные ждут своего часа и переоткрытия. Из рокового выпуска, послужившего поводом закрытия, выписки графа С.С.Уварова: «…что, если бы среди обширной столицы кто-нибудь вышел на площадь и стал провозглашать пред толпою народа о необходимости революций, о неосуждении всеобщности революций; что явления нидерландской революции прекрасны, что Россия, хитрою политикою разжигая раздоры и смуты, во всяком случае выигрывала пред Польшею; что ещё Разумовский согревал в душе тайную мысль о свободе Малороссии; что жители Приволжья и Придонья совершенно чуждые нам и то же, что колонисты или цыгане; что наше правительство ежегодно ссылает в Сибирь по 25 тысяч человек на железном канате; что французы теперь равны один другому и что во Франции теперь всё ведет ко всему».
В пику Николаю Карамзину и его «Истории государства Российского» Полевой взялся составить «Историю русского народа», которую, к сожалению, так и не успел завершить, написав лишь 6 томов из задуманных 12-ти. Популярнейший на тот момент журнал Полевого «Московский Телеграф» был закрыт, а он сам обвинен в распространении крамолы, якобинства и сепаратизма, став тем самым первым русским националистом, заслужившим такое обвинение от имперской пропаганды и администрации.
Да, на фоне других представителей радикального лагеря вроде Белинского и Герцена, которым также было не чуждо русское национальное самосознание — вопреки мифу охранителей о радикалах как русофобах, Полевой был последовательным русским националистом. При этом он был именно этническим русским или великорусским националистом, противостоя в качестве такового химере имперской «русскости», стремящейся к распространению на все народы империи и их «русификации». В первую очередь это касалось, конечно, украинского народа или малороссов, как их тогда называли, которых казенные патриоты пытались представить как «один народ» с этническими русскими, великорусами. В своей работе Полевой как не только историк и теоретик, но и как великоросс и сибиряк, своими глазами видевший Украину, изучавший ее на месте и много видевший украинцев, разоблачает этот миф.
Михаил Назаренко писал, что для Николая Полевого малорусский миф был лишь мифом, вину за создание которого он возлагал на Карамзина: ведь, согласно «Истории Государства Российского» (в пересказе редактора «Московского телеграфа»), Малороссия «была Россия и теперь Россия; вся разница, что там течет Ворскла, а близ Москвы Ока; что там говорят не чистым Русским языком, а у нас чистым» (изложение построений Карамзина).
Полевой предлагал признать, что Малороссия никогда не была «древним достоянием» России (опять слова Карамзина): эту страну завоевали — как англичане Шотландию и Ирландию. «Мы обрусили их аристократов, помаленьку устранили местные права, ввели свои законы, поверья <…> но за всем тем обрусить туземцев не успели, так же как Татар, Бурятов и Самоедов», … «В сей народности мы видим только два основных элемента древней Руси: веру и язык, но и те были изменены временем. Все остальное не наше: физиогномия, нравы, жилища, быт, поэзия, одежда».
Стоит ещё заметить, что Полевой не был классическим и академическим ученым. И прибегал в умопостроениях к окружавшей и царившей тогда терминологии, понятийным схемам и воззренческим подходам, имевшим литературное хождение в начале — первой половине XIX века в самодержавной России. А потому при ознакомлении с ними, сталкиваясь с неточностями историко-описательного характера (с точки зрения современного взгляда), следует делать на это скидку. Но при всём этом его размышления и выводы, открыто публиковавшиеся непродолжительное время для грамотной русской публики, звучат нетривиально на фоне централизаторских и унификаторских тенденций самодержавной внутренней политики.
Так, специфику Украины он объяснял не холопским онемечиванием или ополячиванием прежней «Малороссии», как это было принято считать среди казенных патриотов-охранителей, а наоборот ее оказачиванием. Собственно, именно из феномена казачества Полевой и выводит этническую самобытность украинского народа, в чем позже с ним согласился его полный идейный антагонист Николай Ульянов.
При этом важно, что в отличие от той категории современных русских националистов, которые признают русских и украинцев разными народами и на основании этого обращают против последних ненависть или обвиняют их в воровстве русских территорий, Полевой не делает ни того, ни другого. Он с явной симпатией относится к украинцам и даже местами допускает критические нотки в отношении русских, сравнивая два народа, но как сибиряк и великоросс понимает естественное отличие от южан-украинцев русских как народа с северной основой — «чистых славян» как он их называет или, как мы уже знаем сегодня на основе имеющихся генетических и археологических данных, народа, замешанного на балто-фено-сканском субстрате. Также Полевой описывает естественные этнографические границы украинцев как весьма обширные в пику тенденции среди современных русских националистов низводить их до Западной или максимум Правобережной Украины. Впрочем, последнее тогда было очевидно для любых этнографов, занимавшихся разграничением внутри Империи великорусских и малороссийских губерний и территорий.
Наконец, он критикует воззрение, согласно которому украинский язык является ополяченным русским, напротив считая, что это живой и естественный народный язык, у которого была своя языковая и закономерная эволюция. В том числе он сетовал на нехватку правильно выстроенной литературы на современном ему народом малороссийском (украинском) языке, рассуждая о том, что текстовые построения староукраинской речевой стилистикой уже не выражает саму народную сущность. То есть, как великорус он опередил в подобных размышлениях даже украинских шевченковцев и т. н. «письменников».
Это лишь краткий и субъективный обзор интересных, особенно для его эпохи тезисов. Ну, а выводы из прочитанного каждый будет делать сам.
07.12.2019 г.,
Сибирь — Богемия
