Итак, ранее мы уже разобрали метаполитические ориентиры Русского Политического Комитета и Народного Союза за Родину и Свободу позднего Бориса Савинкова.
В этот раз поговорим об их не менее важной идеологической составляющей, а в заключение попробуем порассуждать о том, как они между собой соотносятся.
Итак, речь идет о национальной программе или если угодно национальной платформе РПК и НСзРиС, воплощенной в небольшом сборнике работ их лидеров, а также в соответствующих договорах, заключенных РПК с союзными силами вроде революционных украинского и белорусского правительств.
Как ее можно охарактеризовать в двух словах? Как национальный радикализм.
Почему радикализм? Потому что в ее основе лежит радикальная борьба за свободу против тирании.
Отечественные историки делили общественно-политическое пространство России конца XIX — начала XX веков на три лагеря: охранительный — желавший сохранения существовавших порядков, либеральный — желавший их эволюционного изменения, и радикальный — требующий их коренного и решительного изменения. Савинков, бывший в свое время одним из наиболее известных представителей эсеров, принадлежал к третьему лагерю. Что касается большевиков, то их он и его антибольшевистские коллеги-радикалы воспринимали как узурпаторов и новых тиранов, сменивших тиранов старых, с которыми требовалось вести такую же непримиримую борьбу.
Почему же в случае с поздним Савинковым и его РПК речь идет именно о национальном радикализме? Тут можно предположить сразу несколько причин.
Во-первых, партия эсеров, в которой он сформировался, изначально доктринально признавала право наций на самоопределение, которое обычно подразумевалось применительно к нерусским народам империи.
Во-вторых, практически, будучи активным и деятельным участником антибольшевистского сопротивления Савинков предельно четко осознал и последовательно концептуализировал то, о чем говорили и другие прозорливые представители антибольшевистского лагеря — именно отрицание этого права белыми вождями было одной из важнейших причин их поражения.
В-третьих, это то, о чем мы писали ранее — сдвиг самого Савинкова к зелено-черному синтезу в 20-е годы под влиянием подъема новых сил (т.н. третьей силы) и прежде всего итальянского фашизма, с лидером которого он лично встречался и стремился к сотрудничеству.
Иначе говоря, Савинков осознал, что борьба русских радикалов должна быть национальной не только в смысле их лояльности к законным требованиям нерусских народов, но и по отношению к самим русским, заключаясь в обретении ими собственной национальной субъектности.
Это чрезвычайно интересный момент, который делает такое понимание уникальным не только для своего времени, но и редким даже для нашего, даже сто лет спустя. Ведь как тогда, так и сейчас мы имеем дело с двумя позициями по этому вопросу: либо интернационал-радикальной (леворадикальной), признающей национальные проекты нерусских народов, но фактически отказывающей в нем русским, либо шовинистических — охранительном или праволиберальном, стоящем на имперских позициях и не признающем права наций на самоопределение.
В тот момент на второй позиции стояли белые, а на первой — красные. Савинков же, однако, понимал и концептуализировал, что оба этих подхода на практике обернутся одним результатом — бесправием как для нерусских народов, так и для русских.
РПК предельно последовательно выступал с позиций поддержки борьбы национальных антибольшевистских сил, считая, с одной стороны, что она имеет перспективы в случае тотального и повсеместного разгрома большевизма, а не только его выдворения за определенные национальные границы, с другой стороны, что только после завершения и в случае успеха этой борьбы эти силы на свободной и новой, договорной основе смогут определить принципы взаимоотношений разных частей бывшего единого пространства.
Опять же, такой подход может вызвать закономерный вопрос — понятно, чем он выгоден нерусским народам, но где же в этом собственно русская национальная субъектность? Но как раз-таки ее поздний Савинков и его РПК предлагали утверждать национально-революционным, национально-радикальным путем, не через государство, а через революционную борьбу.
И тут мы видим, что в отличие от имперцев Савинков и РПК делают ставку на этническое понимание русскости — не в смысле пресловутых черепомерок, а в смысле признания ее великорусской этногеографической основы, отличающей ее не только от иноплеменных, но и от других славянских народов империи.
Интересно при этом, что даже по отношению к этому великорусскому пространству савинковцы выступают не с централистско-государственнических, а с гибких позиций, демонстрируя готовность признать те формы его сложения из разных, самобытных частей, которые выявятся в ходе союзной борьбы. То есть, говоря современным языком, великорусское народничество совмещалось у них с внутрирусским регионализмом, уже не говоря о новом федерализме, который мыслился ими в форме условных Соединенных Штатов Восточной Европы.
Интересный пример реализации этих установок представляет собой совместная антибольшевистская борьба РПК и его военного крыла — Русской Народно-Добровольческой Армии вместе с силами Белорусской Народной Республики. Мы видим, как эти силы не просто союзничают, но в некоторых случаях взаимно перетекают друг в друга по обстоятельствам, как было с командующим РНДА Булаком-Булаховичем, в определенный момент фактически возглавившим БНР.
По этим параметрам проекты позднего Савинкова не просто предвосхитили генеалогически родственный КОНР генерала Власова, но и значительно опередили его. Ведь все-таки генерал Власов до последнего момента не хотел признавать то, что еще в 20-е годы признал Савинков — национальной самостоятельности нерусских народов, включая украинцев и белорусов. К слову, это пример того, что этника на личном уровне не всегда решает — выходец из Харькова, рожденный матерью-украинкой и живший в Польше Савинков понимал и принимал великорусскую идентичность пореволюционного русского народа куда лучше, чем глубинный великорус из Нижегородчины Власов, до последнего цеплявшийся за Украину.
Словом, доктринально национальная платформа РПК представляет собой завершенную платформу русского национального радикализма и русской национальной революции в большей степени, чем любой из политических проектов до и после него.
Читать : Сборник статей Русского Политического Комитета и газета «Великоросс»
