Так как в последнее время нет-нет, да и обвинят меня в «русофобии», я решил, что в пору писать современную версию статьи «О национальной гордости великороссов«.

Начну с личного. Я — человек, уже в детстве получивший прививку от наивного интернационализма, а с ней и соответствующий иммунитет, но при этом переболевший национализмом и изживший его.

В этом смысле я националист и не-националист одновременно. Мой взгляд на национальность можно охарактеризовать по-шпенглеровски (он говорил о расе, правда): человек не принадлежит национальности, но обладает ею.

Я обладаю национальностью, это неотъемлемая, важная часть моей личности, но я ей не принадлежу. Я отдаю себе отчет в том, что я — русский и другой национальности у меня нет и не будет, но это не значит, что я обязан поддерживать все, что делают русские или любить русские пороки (впрочем, отдаю себе отчет, что и сам не свободен от многих из них, чего уж там).

Поэтому то, что я русский для меня не попытка набиться кому-то в родство или доказать кому-то чего-то — я уже давно не испытываю в этом никакой потребности, но трезвая самооценка, и в этом смысле мне совершенно безразлично, кто обо мне что думает, кем меня считает или не считает.

Это субъективное, а теперь объективное. В отличие от Ленина я не считаю русских нацией угнетателей в полном смысле слова. Это было бы так, если бы русские были хозяевами России и она, угнетая другие народы, действовала бы в интересах русских. Это не так — в сотый раз готов повторить высказывание Мамардашвили о том, что «Россия существует не для русских, но посредством русских».

Но все же посредством русских. И это значит, что роль у русских в России двойственная, с одной стороны, они сами угнетены государством, с другой стороны, именно они являются инструментом этого угнетения, проводниками угнетательской политики по отношению к другим народам.

Сейчас, когда на фоне кризиса Империи становится востребованным русское национальное самосознание, наступает ответственный момент выбора для русского народа.

В начале XX века, когда рушилась монархическая империя, у революционных сил в России был шанс обнулить все счеты между ее народами, объявив не только малые нации угнетенными, но и самих русских, большая часть которых при ней находилась в натуральном рабстве, жертвами угнетательской инородческо-космополитической элиты. Но для этого нужно было, чтобы во главе революционеров оказались наследники русской национал-освободительной линии Бакунина и Герцена, а не внеэтнический имперец наоборот Ленин вкупе с закомплексованными и жаждущими реванша евреями.

В конце XX века, когда рушилась советская империя, у русских был такой же шанс стряхнуть ее прах со своих ног и заявить, что русские также были угнетены в ней и понесли колоссальные жертвы наряду с другими народами. Но для этого тоже было нужно, чтобы во главе России оказался демократический националист вроде Солженицына, а не облепленный инородцами-русофобами алкоголик Ельцин.

Почему именно сейчас для русских наступает ответственный момент? Потому что применительно к началу XX века можно было сказать, что огромные массы только-только освобожденных рабов были оболванены и элементарно не могли разобраться, что им нужно и кто их куда ведет. Применительно к концу XX века можно было сказать то же, учитывая семьдесят лет антиселекции думающих людей и отсутствие свободной мысли в советской России.

Сейчас ни первое, ни второе алиби уже не сработает. Сейчас все умные, образованные, у всех есть интернет, доступна любая информация, литература, думай, осмысляй. Поэтому если в таких условиях русские берут на себя ответственность за «историческую Россию», как белую, так и красную, если русские отождествляют себя с ней сознательно, то русский народ становится добровольным соучастником ее прошлых, нынешних и будущих преступлений, даже не будучи выгодоприобретателем от нее (это уже его проблемы).

Чем это закончится для русских? Примерно тем же, чем и для немцев крах гитлеризма — когда Империя рухнет (а это вопрос лишь времени) и начнется расследование ее преступлений и предъявление счетов к оплате, все это повесят именно на русских, заставив их отвечать за нее: назвался груздем — полезай в кузов.

Я лично как русский считаю, что люди, ведущие дело к такой развязке, совершают преступление перед русскими, потому что в итоге они окажутся наиболее потерпевшей стороной. Поэтому, возвращаясь к вопросу о «русофобии», реальными русофобами я считаю всех пособников и пропагандистов имперщины от имени русских, вне зависимости от их окраски: Проханова, Дугина, Калашникова, Рогозина, Бабурина, Просвирнина и т.д., и т.п. — поистине, имя им Легион. Напротив, как раз те, кого сегодня называют «русофобами», а именно последовательно антиимперские освободительные националисты как Широпаев, Лазаренко или автор этих строк — это те вопиющие в пустыне, которые пытаются предотвратить русскую катастрофу.

По-настоящему прорусская позиция сегодня заключается в ревизионистском осмыслении русской истории и обращении к подлинным и жизненным интересам русских земель и людей, требующим сосредоточения на проблемах выживания русского племени и обустройства русской жизни в добрососедстве с окружающими их народами.

Но желающих этого среди русских, похоже, немного. Что же, тогда не надо удивляться, что в условиях господства общенациональной воли к смерти (или отсутствия воли к жизни), здоровое меньшинство, будучи не в силах воспрепятствовать этому суициду, маркированному «русским» (ТМ), не хочет отождествлять себя с ним и ищет для себя другие «марки», более совместимые с выживанием рода (ингерманландцы, сибиряки, норманны, казаки и т.д.).

Де-конструкция русского и многорусье

Обсуждение моего вчерашнего текста про русофобию незаметно свелось к извечным русским вопросам: «еврейскому» и «кого считать русским».

Еврейский вопрос отложим на потом и рассмотрим только в той мере, в которой он касается русского. На счет «кого считать русским», от извечных тезисов о русских писателях Бродском, Довлатове и т.д., пришли к тому, что, на первый взгляд, все просто — есть русские как существительное и русские как прилагательное — входящие в русское культурно-языковое пространство, но сохраняющие иноэтническую солидарность и идентичность.

Однако дальше выяснили, что то, что оказывается просто в общем, совсем не просто в частном, ибо, с точки зрения этнополитической субъектности, именно прилагательное (например, «русские евреи») оказывается существительным (субъектом), а существительное (просто «русское»), оказывается всего лишь приложением к ним или фоном для них (объектом), собственной субъектности не имеющим.

Мой читатель afrikanich высказал по этому поводу правильную, на мой взгляд, мысль:

Чтобы русское работало ,как «субъект», его надо создать в этом качестве, мне кажется.
Мне видятся два вероятных конструктивных пути.
Путь первый -это создание русского как субъекта интересов и политики. Это предполагает волю которая будет создавать «русское как субьекта» . Она будет находится в состоянии войны со всеми, кто использует русское как «прилагательное». Вероятно ,что противники будут называть осуществление такого проекта «фашизмом»
И второй путь — легализация всех «субъектов» и легальная политическая представленность всех.

Мой ответ на это был следующим:

Совершенно верно, русские мусульмане — именно такой субъект, поэтому мы однозначно за второй путь. Что касается первого, то в русских условиях любой фашизм в итоге обернется опричниной, когда все открытые субъекты будет давить скрытая этнокорпорация, пусть даже и руками чисто русских дураков. Собственно, оно во многом сейчас так и происходит.

Данный мой ответ наглядно подтверждает то, что я — не националист в классическом смысле, потому что национализм — это именно выбор первого пути. Русский национализм предполагает конструирование однородного «русского», которое в силу своего «политического ДНК», как я это обосновываю в своем «Русском цикле», нацией или субъектом быть не может. Как показывает история, в итоге таких попыток «русские» все равно оказываются тяглом, на шее которого усаживается очередная «этнокорпорация» (термин Сергея Сергеева): русские немцы, русские евреи, русские грузины и т.д.

Выход, на мой взгляд, заключается в де-конструкции «русского». Подчеркну, не ликвидации, не ассимиляции, а именно де-конструкции, то есть, отказе от конструкта «русского» как неразличимо-однородного внутри себя и потому бессубъектного, и наполнении его множественным содержанием. Примерно год назад другой мой френд (увы, он удалил свой блог) оставил по этому поводу у меня в ЖЖ следующий комментарий:

«Новый национализм» не может поддерживаться тотальным смысловым полем. Т.к. сеть мультитюда состоит не из бульона неразличимых юнитов, но наложения одновременно существующих сетей из юнитов, которые в эту единицу времени используют один из протоколов взаимодействия. Причем, в силу клипового сознания, юнит периодически изменяет сеть, в которую включен. «Русских» (т.е. протоколов) придется делать много, для более-менее плотного увязывания населения — каждый юнит должен иметь несколько наборов «русского», чтобы мультитюд не разваливался на части. Что-то вроде «русской региональной идентичности» + «русской варновой» + «русской культурной», каждая в >10 вариантах. После социологической проверки на полноту охвата, reference design разбрасывается по сети корректоров, которые …», надо полагать, ее концептуализируют».

Грубо говоря, русское как приложение к «едино-неделимой», как то, посредством чего, но не для кого она существует (снова тезис Мамардашвили), не работает как субъект.

Поэтому стать субъектом русские не могут, но русские могут стать субъектами, многими субъектами. Русские региональные группы могут стать субъектами, русские корпоративные группы могут стать субъектами, которыми не могут стать просто «русские».

Но тут возникает интересный и сложный вопрос. Мы выяснили, что одной из таких групп внутри русского мира является этносолидарное русское еврейство. Где гарантия, что в таком случае им не будут пронизаны и через это контролируемы все эти русские региональные и корпоративные идентичности?

Гарантий нет, а вот условиями для этого могут быть только открытость и конкуренция. То есть, если этносолидарные и закрытые круги могут создавать евреи, то надо открыто их признать в этом качестве и наряду с ними создавать другие такие круги, в том числе, закрытые для них.

То есть, де-конструированное русское должно стать множественным не только по горизонтали, но и по вертикали, включая наличие в нем субэтнических (казаки, поморы), этнических (русские евреи, русские немцы) и даже «расовых» (например, арийцы или угро-финны) субъектов и конкурирующих в рамках общего культурно-языкового пространства групп.

Все это и можно назвать русским мультитюдом или, используя термин современного русского мыслителя Широпаева, многорусьем.

2013 год