Так как модель троерусья как сосуществования трех восточнославянских народов, наследующих Руси, оказалась нежизнеспособной из-за национальной несостоятельности одного из них без двух других и стремления включить их в свой состав, после провала этой попытки с высокой вероятностью произойдет рассыпание этого детоната на множество частиц, что сделает реальностью другую модель — многорусья.
Однако тут может возникнуть такой вопрос — если произойдет рассыпание одного из макро-элементов этой несостоятельной троичной схемы, то насколько устойчивыми окажутся два остальных ее элемента?
Вопрос на самом деле интересный и непростой, но чтобы дать на него ответ, необходимо разделить политическую и этнологическую плоскости.
Сегодня потенциально разные этнорегиональные русские составляющие объединяются в понятие русский народ уже явно наряду с другими включаемым в нее этнорегиональными составляющими через имперскую схему. Украинская политическая нация отличается гораздо меньшей гетерогенностью, более выраженным этническим ядром и соотнесенностью с ним, в свете чего перспективы развития Украины по модели классического мононационального государства представляются большими, чем у «многонациональной русской нации».
Однако в действительности неочевидно, что центростремительная и гомогенизирующая парадигма для Украины останется актуальной в том случае, если угроза ей со стороны «Русского мира» отпадет, он сам геополитически рассыпется, а она превратится в один из доминирующих центров на его пространстве.
В свое время Юрий Липа предполагал, что если Украина расширится на восток и юг (а это необязательно должно происходить через включение в нее соответствующих ныне российских территорий), то ее новый геополитический центр должен будет сдвинуться восточнее.
Оптимально на эту роль подходит Днепр, но в случае подобного сдвига центра и расширения украинского пространства с высокой вероятностью можно предположить, что не только новая, но и другие его части востребуют децентрализации и федерализма. Не антиукраинского федерализма как инструмента закрепления в теле страны пятой колонны враждебной внешней силы, а уже органически-украинского как способа организации большого, многообразного пространства крупнейшей страны Восточной Европы и одной из крупнейших Центральной Евразии.
В таком контексте надо понимать, что концепция этноса как статичной структуры сегодня вообще сплошь и рядом уходит в прошлое, уступая место концепции этничности как гибкой, динамически меняющейся и многомерной реальности. Забавно, что тот же Крылов считал Чехию примером национально гомогенного государства, но при этом чехи это политическая и относительно культурно гомогенная нация, которая помимо национальных меньшинств внутри себя признает три чешских народа — чешский, моравский и силезский, при том, что все большее количество чехов вообще не имеют определенной этнической самоидентификации.
Поэтому, после того, как состоятся политические нации не только украинцев, но и беларусов, не исключено, что новое этнорегиональное усложнение произойдет и внутри них, так что они не будут представлять собой гомогенные этнонациональные структуры, но будут крупными национальными конгломератами.
Но, чтобы все это произошло, как раз таки должен рассыпаться нынешний русский конгломерат, высвободив энергию и потенциал тех 5-6 единиц, которые будут способны стать конгломератами, сопоставимыми с Украиной и Беларусью и способными составить вместе с ними модель устойчивого многорусья.
Таким образом, вопреки мечтам и заявлениям романтиков идеального «Русского мира», представляющих его как многообразное пространство по Леонтьеву, где наряду с поморами, казаками, северо- и южно- великороссами, будут сосуществовать белорусы, новороссы, малороссы, карпатские русины, чтобы какое-то такое многообразие или многорусье действительно возникло и могло существовать, реальный «Русский мир» должен проиграть и рассыпаться. Ибо никакого многообразия русским народам он принести не способен, а только насилующую и примитивизирующую их всех унификацию.
Словно в качестве иллюстрации своей недавней публикации оказался сегодня на семинаре коллеги об этничности лемок.
При численности всего в десяток тысяч, в нынешней Польше они разделены на лемок, считающих себя поляками, лемок, считающих себя украинцами, лемок, считающих себя русинами и лемок, считающих себя просто лемками.
При этом ещё пару веков назад они называли себя русняками, потом их интеллигенция стала называть себя русинами, а потом они перешли на этноэкзоним лемки.
И это все в образцово однородном по Крылову и Ко польском этнонацгосударстве, где есть и другие автохтонные группы вроде кашубов. Ну а Словакия это сегодня де-факто мировой центр этнической общности, которая носит самоназвание русины, при том, что между ней и теми, кто носил то же название в Литве мало что общего.
В связи с этим повторю свой тезис — пока Украина борется за становление своих нацгосударства и политической нации, ее противостояние тому же русинскому этнонационализму на Карпатах вполне уместно, учитывая давнее агентурное присутствие в его среде Москвы.
Но когда Украина победит и особенно если она вступит в ЕС с его хартиями о защите прав нацменьшинств, отказывать карпатским русинам в праве на отдельную этноидентификацию уже не получится. Равно как и беларусам в отношении полещуков.
Ослабит ли это как-то украинское и беларуское государства? Примеры Польши и Чехии, где признаны лемки и кашубы с мораваками и силезянами дают наглядный ответ на этот вопрос — нет.
